we're damaged people, drawn together
by subtleties that we are not aware of.

Тонкой белоснежно-белой струйкой с предплечья куноичи соскальзывает бинт. С тихим шуршанием, едва различимым даже в гнетущей тишине подвальной комнаты, он падает на грязный пол, оголяя то, что ранее так заботливо прикрывал от угроз внешнего мира. На коже девушки красуется рана. Она не большая, но в то же время и не маленькая, уже полностью покрывшаяся плотной бардовой коркой запёкшейся крови. Таюя, доселе полностью неподвижная, поворачивает голову вбок, и вглядывается в яркое пятно на своём теле. Да, эта часть руки саднит, отдаёт неприятными, навязчивыми импульсами, не позволяет забыть о своём существовании. Но что эта боль в сравнении с той, что охватывает буйную рыжеватую голову Третьей?
Стоя перед пыльным зеркалом своего обиталища, Таюя прислоняется к предмету интерьера лбом, ощущая, как покалывающий холодок иголками протыкает место соприкосновения. Отражающая поверхность уже давно не знала воды и тряпки, поэтому всё то, что осело на ней, пристаёт к чёлке и лицу. Но куноичи это нисколько не волнует. На некоторое мгновение она устало прикрывает глаза, в очередной раз воспроизводя в памяти болезненные картины вчерашнего рокового дня.

Позорное поражение.

Обрывочными выцветшими кадрами в сознании появляются «товарищи»: сначала их самоуверенные улыбки, а затем — едва дышащие тела. Вот Сакон, тогда ещё действующий лидер, выкрикивает очередную самовлюблённую ересь и активирует Джуин; Кидомару, противно потирающий руки, выплёвывает сгустки вязкой паутины, в надежде «поиграть с новой жертвой»; постоянно недовольный Джиробо умудряется пожаловаться на то, что голоден, но всё равно заносит мощный кулак для удара; и она, по обычаю удостоив окружающих знатными прозвищами, облизывает пересохшие губы и подносит к ним флейту. А напротив четвёрки, не моргнув и глазом, стоит тот, кого позже девушка окрестит самым настоящим дьяволом — Кагуя Кимимаро. Его взгляд, полный хладнокровного спокойствия, заставляет невольно съежиться даже сейчас. Он достает кость прямиком из собственного тела, удар...
Куноичи второпях распахивает карие глаза.
Наконец отстраняясь от зеркала, Таюя ещё несколько минут пристально всматривается в острые черты собственного лица. Она выглядит чуть помятой, обессиленной. К таким людям обычно испытывают жалость. «Нет уж!» Не мысль, а самая настоящая яркая вспышка. «Чёрта с два я сдамся так просто и начну стелиться под эту козлину. Мне не страшно!» С чувством нарастающей уверенности в себе куноичи поднимает с пола кусок ткани, обтряхивает его и вновь обматывает вокруг ранения, в конце резво затягивая узел при помощи свободной руки и зубов.

Когда боевой дух начинает искоркой теплиться где-то в глубине чёрной души, судьба подсовывает очередное испытание.

depraved souls, trusting in the one thing
the one thing that this life has not denied us.

В Звуке нет таких понятий, как совместные тренировки для оттачивания навыков, общие посиделки после тяжёлых миссий или какие-либо другие мероприятия, подразумевающие совместное времяпровождение в свободные часы. Нет, в этом месте каждый — существо, скитающееся само по себе. Единственное, что способно объединить эти «ходячие сгустки концентрированного одиночества» в единый механизм — Орочимару-сама. Только когда их великому Лидеру требуется помощь Чётверки (а теперь уже Пятёрки) в каких-либо делах, они с товарищами собираются вместе. Нехотя. Постоянно огрызаясь и осыпая один одного ядовитыми оскорблениями. Поэтому, когда дверь в комнату Таюи внезапно открылась, она рывком развернулась на девяносто градусов, чтобы понять, что происходит и кто пожаловал.

Сердце пропустило глухой удар.

Из тени показалась бледная как смерть фигура новоиспечённого командира. Он медленно переступил порог, бесцеремонно нарушая уединение Третьей, и сухо кивнул головой в знак приветствия. Девушка по-настоящему опешила от такого поворота событий. В поисках опоры она положила руку на краюшек раковины, которая была соединена с вышеупомянутым зеркалом, и кивнула в ответ. Не произнося ни единого слова, парень принялся лениво осматриваться вокруг, будто бы обстановка его действительно волновала. А куноичи ловила момент отвлечения гостя, чтобы собраться с мыслями, заставить руки перестать предательски подрагивать, а ноги — подкашиваться. Она отчаянно, до последнего не хотела признаваться себе в том, что буквально с первых минут знакомства с Кагуей он всё же стал тем, кто внушает в сердце леденящий ужас.
В помещении повисло звенящее молчание. Таюя ждала объяснений, Кимимаро — демонстрировал всю небрежность своего отношения к подчиненной. Но долго продолжаться эта немая картина не могла. Оторвавшись от любования убогой комнатушкой, лишённой какого-либо очарования, парень переключился на девушку, озвучив таки причину своего неожиданного визита. «Проверка на вшивость, значит?» — куноичи с усилием пыталась перебороть желание склонить голову, спрятаться от глаз Кагуи, от той атмосферы, которую он нагнетал вокруг. «Это зря.»

— А новый командир, значит, ещё и мозги ебать будет? Занятно, — как всегда сработал защитный инстинкт Таюи. Задней мыслью девушка понимала, что ей не стоит так сразу «рубить с плеча» и грубить Кимимаро с порога, но непокорность, подкрепляемая вчерашним позором и гневом, кричала громче, чем здравый смысл. — За Орочимару-сама я готова отдать свою ничтожную жизнь. Но распыляться и доказывать это кому-то вроде вас я не собираюсь.

Сердце бешено колотилось, отдавая ритмичной пульсацией в висках. Куноичи решилась контратаковать: всё-таки парень тоже находился не в самой выигрышной ситуации. Пусть ранее он и смог в одиночку победить всю четвёрку физически, морально сломить и подчинить их только предстояло. А имея дело с такими кадрами, как Таюя, холодных «гляделок» будет маловато.
Ведь в критических ситуациях слепой храбрости в этой девушке не занимать.

we're damaged people, praying for something:
that doesn't come from somewhere deep inside us.

round and round,
i won't run away this time,
till you show me what this life is for.

По мнению куноичи Деревни Скрытого Звука, страх — это самое омерзительное чувство, которое только способен испытывать на своей шкуре человек. Он сжимает волю в стальные тиски, проникает в малейшие щели разума, заставляет совершать отчаянные, наполненные безрассудством поступки... Лишь бы спастись. Уберечься от неминуемо надвигающейся опасности. Однако, как бы сильно Таюя не ненавидела это снедающее состояние, противиться ему она, увы, не умела и не могла. Поэтому сейчас, когда всего в паре метров от неё стоял объект будущих кошмарных снов, всепоглощающий страх был уже тут как тут. Дзинь, дорогая моя, как дела? — приветствовал он свою заложницу, привлекая в её голову параноидальные мысли о том, что же сделает и как вообще отреагирует на высказанные ранее дерзновенные слова Кагуя.
Его реакция отказалась почти мгновенной. Он сделал шаг... Нет, это движение нельзя назвать шагом. Он будто бы проскользнул вперёд, не отрывая ног от деревянного пола. Да, половица под обычным человеком точно бы скрипнула из-за тяжести тела. Но это был не случай Кимимаро Кагуи. В то самое мгновение как новый капитан сократил спасительное расстояние между ним и подчинённой, сознание девушки заботливо подбросило ей ещё одно вчерашнее воспоминание. В битве парень двигается также. Помнится, с такой же невероятной животной грацией он шёл вперед, когда с костью из предплечья собирался повергнуть восставших против него членов Четвёрки Звука. Два фрагмента, прошлое и настоящее, наложились друг на друга, и буквально на некоторую минуту Таюя перестала различать, что из этого — реальность. Она посильнее вжалась в опору, которой придерживалась ранее, чувствуя, как кафельный край раковины неприятно впился в тело, где-то в районе поясницы. Бежать было просто некуда. Куноичи оказалась в западне.

Резким движением головы стряхнув с себя внезапно напавшее наваждение, девушка пару раз моргнула. За всё то время, что она пребывала в некоторой дезориентации, Кимимаро успел приблизиться ещё больше. Он минул ту зону, в которую куноичи старается никого не пускать. Естество парня было в опасной близости, и сила, невидимая хрупкому человеческому глазу, но исходящая от парня волнами, стала чувствоваться физически. Стоило всего закрыть и открыть глаза, а капитан уже настиг. Взметнул руку и заключил подбородок Таюи в капкан своих цепких пальцев. Девушка была обязана среагировать, однако до скорости Кагуи ей было далеко. Поэтому её противодействие стало смешным — подрагивающими пальцами она схватила Кимимаро за запястье, не давая, по крайней мере, переместить руку куда-то ниже, на шею.
Теперь худший кошмар куноичи находился так близко, что от негодования и дискомфорта хотелось кричать. Таюя не желала, чтобы парень прикасался к ней. В его действиях сочилась опасность, сознание то и дело мигало красной лампочкой, мол «Третья, что же ты делаешь, беги, вырывайся, не позволяй ему застать тебя».

Но теперь — не сбежишь.

Лицо Кимимаро вблизи выглядит ещё более неестественным. Правильная округлая форма, белая фарфоровая кожа, тонкие губы, две красные точки в лобной зоне и... Глаза. Холодные, они должны быть голубыми — цвета плотной толщи льда, холодных морских вод. За что же жизнь даровала этим бездыханным стекляшкам такой насыщенный изумрудный оттенок? Таюя впитывает каждый сантиметр образа нового капитана. Так сложилось, а точнее будет сказать — так сделал Кагуя, но теперь это обличье огненным клеймом запечатлится в голове куноичи. Как символ того, чего стоит избегать и остерегаться.
Кимимаро буравит свою противницу в сегодняшнем ментальном сражении острым взглядом, смотря в самую глубину карих глаз, будто пытаясь проникнуть в душу и остаться там. Завладеть ею.

— ...я убью тебя, — вся фраза из уст парня звучит размеренно, будто бы какая-то будничная информация, но эта часть острой стрелой пронзает сердце. Динь, Таюя, ты меня не забыла? Да-да, это я, твой страх.
Всё тело девушки начинает трястись. Ей сложно, нет, почти невозможно справиться со всем тем напряжением, которое накалил Кагуя буквально за половину чёртового часа. Куноичи приказывает организму успокоиться, прийти в себя, не давать слабину, однако он предательски не хочет слушать. А самое обидное — Кимимаро ведь явно всё чувствует. Весь этот мандраж, объявший его жертву, которую он заключил в плен своих рук, бешеный стук её сердца, порывистое, шумное дыхание...

«Будь ты проклят!» — в отчаянной ярости думает куноичи Звука, кривя губы в гримасе. Она не помнит, когда в последний раз находилась в такой беспросветной заднице. Девушка, насколько это возможно, перебирает в голове слова. Ей хочется кричать о том, что убивать её Кагуе не предоставится возможности; о том, что Орочимару-саме она всегда будет полезна. Однако это не так. Как бы сильно и слепо Таюе не хотелось верить в то, что человек, даровавший ей не силу, а целую жизнь, будет нуждаться в ней постоянно, это не так. Простой пример тому — Кимимаро. Зачем Змеиному Саннину та же Третья, если вот, у него есть настоящий гений, к тому же так фанатично ему преданный?
До полноты картины тут не хватает только горьких женских слез. Таюя на грани того, чтобы быть раздавленной и подмятой.

— Хрена с два, — жёстко цедит она по буквам, но эти слова звучат уже совсем неубедительно.

round and round,
i'm not gonna let you change my mind,
till you show me what this life is for.

heartache's knocking on the door,
shadows dance outside her window.

Минуя некую условную прозрачную линию, очерченную рукой свыше, мир для Таюи резко затормозил. Непокорное время, превращаясь в вязкую субстанцию, стало течь так, будто бы кто-то ленивый переключил его на очень медленный режим для более красочного и детального восприятия сложившейся картинки. Девушка всё так же стоит напротив своего капитана, загнанная, в какой-то степени униженная (сама перед собой — в первую очередь). Она ощущает себя подранной птичкой, воробушком, которого ухватил своими цепкими лапами дворовый кот в лице Кимимаро. И сейчас он держит над ней занесенную лапу с выпущенным рядом острых когтей. Но не решается бить. Не решается вообще ничего предпринимать.
Сердце в груди не прекращает выбивать самую настоящую чечётку, а губы — в лихорадочных порывах ловить спасительный воздух, которого так не хватает от переизбытка навалившихся эмоций. Дрожащей рукой куноичи продолжает придерживаться запястья оппонента, всё так же вскармливая в себе иллюзию того, что у неё есть хоть маленькая толика власти над положением. И это не позволит бледным пальцам, разрывая повисшую паузу словно тонкую паутину, проскользнуть по мягкой коже ниже, останавливаясь на изгибах женской шеи. И уж точно это не позволит им надавить на неё, перекрывая доступ жизненно необходимого кислорода и оставляя после себя отвратительные красно-фиолетовые синяки.
А ещё от мысли о том, что Кагуя, возможно, потягивает момент лишь потому, что наслаждается им, Третьей становится тошно. Пускай страх сейчас и руководит всеми её действиями и мыслями, куноичи остаётся сама собой. В какой-то мере. И где-то на закромках сознания мелькает безрассудное желание съездить стоящему напротив прямо по морде, чтобы быстрее заканчивал смехотворный немой театр. Жаль, оно так и остается где-то там. Далеко.

Кульминационный момент — Кимимаро таки разжимает хватку. Подушечки пальцев неуловимое мгновение скользят по коже лица, а затем — отпускаю. Синхронно с этим девушка задерживает дыхание, ожидая самого худшего. Однако ничего не происходит. Кагуя возвращается в своё первоначальное положение, не собираясь предпринимать ничего более против куноичи. Кажется, парень ещё отпускает какие-то комментарии по поводу её личностных качеств, даёт неоценимый жизненный совет, но она совсем ничего не слушает. Окружающий мир снимается с кнопки «пауза» и, похоже, даже начинает играть новыми оттенками.
Постыдный выдох облегчения, как бы не хотелось, сдержать не удаётся. Таюя отводит глаза в сторону, разрывая порочный контакт глазами, наслаждаясь хоть какой-то, но вновь обретенной свободой. Вместе с этим, не грех будет упомянуть, парень высвобождается от вялой руки Третьей, от чего та уходит вниз. Но что это?

Кажется, с предплечья легкой змейкой вновь соскальзывает бинт.

Дальнейшие события проходят как в тумане. Таюя восстанавливает привычное состояние, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы в поле зрения не попадала ослепительная белизна Кагуи. Дыхание нормализуется, перестаёт быть таким порывистым, ярко выраженным в тишине комнаты. Сердце, доигравшее чечётку, успокаивается, возвращая привычный ритм. Только разум остается под пленяющим веянием нового командира. Да, Кимимаро добился того, чего хотел. Теперь для куноичи он — тот мизерный процент людей, которых она боится. Сознание, ещё свежующее эту информацию, откликается и напоминает, что вышеупомянутый до сих пор рядом. Неуверенно вернувшись взглядом к фигуре Кимимаро, девушка ожидает его дальнейших слов, тщательно избегая любого соприкосновения. На сегодня уже хватило. Сполна.

— ...то должна быть предана и мне, — внимая речи Кагуи, куноичи ловит себя на том, что очень хочется вставить очередной язвительный комментарий, но язык как-то не поворачивается. Вместо этого она лишь кивает головой, уныло, с подчеркнутой безнадежной покорностью.

— Я вас поняла, Кимимаро... — завершение фразы всё никак не хочет произносится. Сглотнув, Таюя закусывает нижнюю губу, оставляя на ней красные дорожки, которые через час или два точно опухнут, переливаясь алым цветом крови. — Кимимаро-сама.

Если бы слова, словно пища, имели хоть какой-то вкус, то последняя фраза, произнесенная девушкой, точно отдавала бы горькой полынью. Она была бы такой же разъедающей, навязчиво-противной, оставляющей преследующее очень долго послевкусие очередного поражения.

tears keep falling on the floor —
as the world around her crumbles.

Отредактировано Tayuya (13-01-2017 03:00:11)